Неприкасаемые: история самой низшей касты Индии

02.03.2023 0

Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Неприкасаемые: история самой низшей касты Индии». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.


Наиболее удачным игроком среди мужиков, был Коля – «Совок». В своем кругу ему не было равных. Его соперники быстро «просекли» талант Совка и перестали садиться с ним за карточный стол. К тому времени, он умудрился неплохо заработать на своих друзьях по несчастью. Большинство должников, расплачивались передачами от родственников. Совок курил самые дорогие сигареты. В счет долга, его кредиторы ходили вместо него в наряды.
Совок по своей натуре был настоящим игроком. Такие не могут спокойно смотреть и не участвовать в игре. Блатные, с удовольствием приняли его в свой игровой круг. А ведь до этого точно такого же парня опустили в тюрьме, начав именно с «дружеской игры».
По началу, Совку очень везло. Он выиграл приличную сумму. Скорее всего, это было подстроено. Совок заглотил наживку, брошенную ему опытными шулерами. Следующая игра стала для него роковой. Блатные не играли на всякую ерунду. Кроме денег, в качестве средств платежа, использовалась водка и наркотики.

Как опускают в тюрьме

За несколько часов ночной игры, проходившей в каптерке, Совок проиграл огромную сумму денег. В игре верховодил известный авторитет «Локоть». Именно он определил недельный срок для возвращения карточного дога. Естественно, Совок не смог за неделю достать деньги. В этих вопросах, на зоне не шутят. Ни какие отговорки не катят.

Через несколько дней, после окончания срока уплаты, и по зоне пошел слух — парня опустили в тюрьме. – а точнее Совка «опустили». Об этом узнала вся зона. Зеки сразу изменили к нему свое отношение. С ним перестали здороваться и садиться рядом за стол в столовой. Наиболее отъявленный подонки, делали его жизнь еще ужасней. На Совка выливали помои, ему ставили подножки, плевали ему в спину.

От такого морального и физического пресса, может сломаться любой. И так всегда — мужика опускают в тюрьме и он ломается, превращаясь или в чухана или кончая с собой, или становясь общей проституткой.

Расскажу подробнее о том, как опускают в тюрьме:

После чего тот, кого опустили в тюрьме, превращается в инвалида на всю жизнь. А иногда и умирает, так как опускать могут и черенком от лопаты, и даже бутылкой.
Потому не понимаю тех, кому интересны тюрьма опущенные рассказы очевидца, поскольку на самом деле они ужасны.

Шло время. Освободившийся, по истечению своего сроказаключения мой бригадир, любезно рекомендовал меня на свое место. Я стал бугром. Теперь дорога к условно-досрочному освобождению была открыта.

В одну из ночей, вся зона была построена на плацу. Там же находились все офицеры. Начальник оперчасти объявил, что двое заключенных, несколько часов назад, совершили побег. На их поиски были брошены охрана колонии и местная милиция. Мы стояли на плацу, при морозе десять градусов, до самого утра. Приехавший на УАЗике начальник местной милиции, сообщил радостную для всех весть. Бежавшие пойманы.

На том же плацу нас собрали после обеда. Двое, грязных, избитых беглеца стояли посредине плаца. Каждому оставалось отсидеть меньше года. Что их толкнуло на побег, я так и не узнал. Одно было ясно, что они существенно продлили свой срок. Начальник колонии долго разглагольствовал о доверии и порядочности. В завершение своей речи, он отправил двух беглецов в ПКТ.

Позже, я узнал, что у одного из караульных солдат, в ту ночь было день рождение. Двое зеков, заметили, что дежуривший на вышке, и наблюдавший за «прострельным коридором» (запретная часть, расположенная между двумя колючими заграждениями) спит. Наверное, именно это стало соблазном побега. Говорили, что этому солдату, тоже «впаяли» несколько лет.

Помимо скучных однообразных будней, на зоне бывают приятные моменты. Это свидания с родными. Моя мама поселилась в гостинице городка, рядом с которым находилась колония. За хорошее поведение и потому что я был бригадиром, мне разрешили переночевать ночь в гостинице. Той ночью, я ток и не смог заснуть. Близость свободы, от которой меня отделяли несколько месяцев, слишком остро ощущалась и давила на мозги. Утром, к разводу, я вернулся в общий строй заключенных.

Через несколько недель, я узнал неприятную для себя новость. Мой благодетель и гарант спокойствия «Треф», был переведен на другую зону. Такими переводами, администрация колонии пыталась ослабить власть блатных на зоне. Может оно и правильно, но мне это было «не в масть». Я вспомнил об обиженном мною в первый вечер знакомства с Трефом – Упыре. Я не забыл тот недобрый взгляд, которым он меня одарил после нашего спарринга.

К сожалению, моим опасениям, суждено было сбыться. Уже на следующий день, после отъезда с нашей зоны Трефа, мое рабочее место посетила представительная делегация блатных во главе с упырем. Они дали понять, что прописываться на зоне, ни когда не поздно. Я понял, что у меня предстоит веселая ночь. Тяжесть моего положения осложнялось предстоящей комиссией по досрочному освобождению. Если у меня будет хоть одно нарушение, «досрочник» не утвердят.
Решение пришло само собой. Я обмотал левую ногу курткой спецодежды, выпил стакан водки, и сильно ударил себя по ноге тяжелой трубой. Адская боль, пронзила мое тело. Двое зеков принесли меня в санчасть. Врач сразу определил перелом ноги. Рентген подтвердил его диагноз. Я надолго обосновался в тюремной «больничке». Здесь, достать меня блатным будет значительно труднее.

«Не мы придумали — не нам их отменять»

42 года из своих 69 лет Васо Сахалинский провел в местах лишения свободы. Именно под этим именем его знают в криминальных кругах: свое настоящее имя он назвать не захотел. По словам Васо, пресс-хаты были всегда. Как говорили милиционеры, «не мы придумали — не нам их отменять».

— Это очень страшная и безобразная вещь. Когда мы сидели при советской власти (впервые Васо попал в тюрьму в 23 года), то знали, что мы — ненавистные люди: по ленинскому принципу «уничтожить преступность во всяком виде», — вспоминает собеседник «Ленты.ру». — Плюс хрущевские слова, что в 70-х он покажет последнего преступника. И нас коммунисты старались уничтожать. А сейчас интересная вещь в лагерях: уничтожают людей не потому, что их надо уничтожать, а потому, что сотрудники администрации — власть имущие. Сотрудники колоний воспитаны как уголовники и стали более жестокими, чем раньше. В советское время они были палачами, но были гуманнее, потому что палач просто убивал, а эти изверги жестоко издеваются над такими же людьми, как они сами, — то есть проявляют свою неполноценность. Эти люди не добились ничего, а им дали власть. Такие же отбросы, как уголовники.

Собеседник «Ленты.ру» отмечает, что раньше в пресс-хатах били руками и ногами, а сейчас поступают куда хитрее: бьют бутылками с горячей водой, застегивают надолго в наручники, льют кипяток в пах и на спину, что приводит к страшным ожогам.

[править] Способ борьбы с ворами в законе

Самое эффективное оружие против воров в законе — это самый обычный игрушечный пистолет, заряженный мочой. Один хедшот из этого мегаэффективного оружия — и вор в законе становится петухом. Достаточно макнуть головой в унитаз, чтобы поциент успешно законтачился.

Также фиг знает по какой неведомой причине, ФСИНовцы активно не юзают данный эксплойт, чтобы снимать корону с поциентов в законе.

  • Есть мнение, что данный эксплойт таки опасен для ФСИНовцев последствиями уровня «нечего терять» при задержании и последствиями уровня жалоб в ООН/Спортлото на тему использования биологического оружия/использования служебного положения для своих «похотелок»
    .

Зашквариться нетрудно

Соседство с «опущенными» в тюрьме сродни постоянной ходьбе по минному полю: боязнь «подорваться» и оказаться в одном «строю» с «петухами» преследует заключенного постоянно. В самую низшую тюремную касту могут перевести даже за разговор с «опущенным», если авторитетным зекам покажется, что осужденный слишком любезен по отношению к «петуху». У «зашкваренного» нельзя ничего брать и вообще подходить к нему слишком близко. То же самое касается и приема пищи – рядом с «петухами» и из одной с ними посуды другие зеки не едят. В некоторых тюрьмах и зонах специальными знаками метят параши и умывальники, которыми пользуются только «опущенные». Соответственно, если кто-то иной по незнанию или рассеянности (забывчивости) воспользуется «меченым» санузлом, по воровским понятиям он будет считаться «петухом», потому что «зафоршмачился», запятнал свою репутацию. Животный страх заключенных, сторонящихся «опущенных», обусловлен незавидной перспективой для тех, кто вольно или невольно оказывается на дне тюремной иерархии: обратной дороги оттуда нет – если заключенного «опустили», он будет пребывать в этом статусе, как говорят в тюрьме, «по жизни». С учетом того, что значительная, если не большая часть «постояльцев» российских тюрем и колоний в социальном плане для общества люди пропащие и «чалиться» в неволе им предстоит не один срок, стоит рассматривать и специфичность боязни соприкосновения с «опущенными».

Если вы стали подозреваемым по уголовному делу, то к вам заявятся с обыском в самый неподходящий для вас момент. Чаще всего — рано утром. Так два разных процессуальных действия, обыск и задержание, будут совмещены. Потом вас сразу повезут и на третье — допрос.
Дмитрия Борисова задерживали в частном доме родителей:

Приехали очень рано, в районе половины восьмого. Меня мама разбудила словами: «Полицейские вокруг дома». Было их человек 15. Я понял, что скорее всего за мной. Вины не чувствовал, но понимал, что приехали всерьез. У них был с собой таран для вышибания дверей. Он не пригодился, мама открыла. Я поднялся на третий, недостроенный, этаж, потому что хотел попросить друзей приехать, чтобы не было беспредела. Не успел написать адрес, так как поднялся полицейский — он схватил телефон, потащил меня вниз. Потом меня повезли на допрос в Следственный комитет. Следователь задавал вопросы, но я отказывался отвечать, ссылаясь на 51-ю статью Конституции. В целом вели они себя нормально, позволяли курить, даже посоветовали вещи теплые с собой взять, когда из дома увозили».

Исмаил Рамазанов, увидев ночью в своей комнате вооруженных людей в камуфляже, сначала подумал, что это грабители. Но затем на него надели наручники и стали бить. Тогда он понял, что это не ограбление, а задержание.

Читайте также:  Связаться с Линией Консультаций

— Меня посадили в кресло, никого из родных не пускали в комнату, — рассказывает Рамазанов. — Я попытался на крымскотатарском языке докричаться до родителей, сообщить, что меня бьют. В ответ меня снова начали бить. Один из сотрудников ФСБ взял полотенце, лежавшее у кровати, и стал меня им душить. Руки были пристегнуты наручниками сзади за спиной.

Затем Рамазанова, по его словам, отвели в микроавтобус, где лежала кирка или нечто, что он принял за кирку. «Будешь возникать — изнасилуем тебя этой палкой и скажем, что так и было», — сказал сотрудник ФСБ Артур Шамбазов. Потом задержанного назвали «черномазым» и снова стали избивать. Сотрудники ФСБ чередовали вопросы с избиениями, то клали Рамазанова на пол и прыгали на его спине ногами, то поднимали на сиденье и принимались расспрашивать.

Антифашист Алексей Гаскаров бывал в СИЗО дважды: в 2010 году по делу о разгроме администрации Химок и в 2013-м по «Болотному делу». В 2010-м сотрудники подмосковного Центра по противодействию экстремизму задержали Гаскарова, потому что он был известным антифашистом. Он просидел несколько месяцев в изоляторе, а потом вышел на свободу. Но в 2013-м его снова задержали, спустя год после событий на Болотной площади. На этот раз его осудили и приговорили к трем с половиной годам лишения свободы. Впечатления Алексея от двух визитов в СИЗО разнятся:

В первый раз довольно яркое ощущение было, что попадаешь в какое-то говно. С потолка плесень, грязь, стремные люди вокруг. Первое впечатление: все время, что ли, жить в таких условиях? Не будет перед глазами нормальной картинки? Возникает чувство, что единственное спасение от всего этого — внутренне замыкаться, абстрагироваться от всего, что видишь. Стараешься воображать больше. Когда в 2013 году меня во второй раз арестовали и я попал на «Водник», подумалось, что это ненастоящая тюрьма. Телек с большим экраном, одноярусные кровати, туалет чистый.

Человек, впервые оказавшийся в СИЗО, вряд ли хорошо представляет себе, где он и что его ждет. В голове всплывают какие-то стереотипы или обрывки фильмов про тюрьму, отдельные реплики или слова, имеющие отношение к тюремной субкультуре.

— Я вспоминал какие-то байки, — рассказывает Дмитрий Борисов. — Вспомнил: если кто-то играет в шахматы, пока ты спишь, ты должен зверски прыгнуть на стол и раскидать эти шахматы. Это настолько дикий совет, как будто он специально создан, чтобы жизнь усложнить. Еще вспомнил фильм с Гошей Куценко. Человек встречался с вором в законе и имел неосторожность при нем плюнуть на пол. Вор ему сказал: «В хате-то плевать нельзя», — и это обернулось фатальными последствиями для человека. Не знаю, насколько эффективны эти советы, но и так понятно же, что в хате плевать на пол не надо. Ты же не будешь плевать и у себя дома на пол.

Вот сотрудник ФСИН снимает с двери в камеру верхнюю замыкающую цепочку, вставляет ключ в замок, проворачивает и открывает дверь перед новеньким. Впереди — хата.

— Открываются тормоза и я вижу людей, стоящих полукругом перед входом в камеру, — вспоминает Борисов. — Они здороваются со мной доброжелательно. Предлагают чифирь. Это такая традиция, за приезд или за отъезд поднимается кружка чифиря, по кругу, каждый выпивает дважды. «Добро пожаловать. Хата у нас братская, светлая, обращайтесь за помощью, не пугайтесь, особо не напрягайтесь, вы дома», — говорят.

Как живут петухи на зоне?

Жизнь опущенных на зоне тяжела, а порой и ужасна. Они живут в тюрьме отдельно, в так называемом петушатнике, где сидят такие же обиженные, пинчи, покеры). Это самая презираемая (причём всеми) категория зэков. Что они делают в тюрьме?

Занимаются опущенные в тюрьме самой грязной работой: подметают плац, локалки; моют бани, сортиры; чистят канализацию, выполняют работы на запретке; убирают и грузят мусор. Есть среди опущенных и такие, которые зарабатывают тем, что продают себя; их называют «обиженные рабочие».

Обычные зэки не должны брать продукты, которыми питаются петухи. Моются опущенные из отдельных умывальников. Они обязаны уступать дорогу другим заключённым.

С ними почти не разговаривают представители других каст. Общение с петухом для зэка может обернуться потерей авторитета.

Опущенные должны сообщать о своём статусе всем новичкам. Сокрытие подобной информации карается нанесением тяжёлых физических увечий. Для того чтобы петухов было проще идентифицировать, на их тела наносятся особые татуировки.

Их могут поселить возле туалета, под кроватью («под шконкой»), и только в крупных лагерях для них выделяют отдельные бараки, которые и называются петушатниками.

Обиженные пользуются отдельными предметами быта. В их посуде обычно проделывают дырки, чтобы никто случайно не перепутал «зашкваренные» ложки и тарелки с нормальными. В курилке петуху можно отдать недокуренную сигарету, но уже взять бычок с рук опущенного нельзя ни в коем случае.

Колония-поселение. Лесоповал. Лафа для петухов. Вольные женщины смертельно опасны

Опишу еще один вид исправительных учреждений. Итак, знакомьтесь — колония-поселение.

Кто сказал, что крепостное право в России отменили в девятнадцатом веке? Не так давно я наблюдал тысячи безропотных рабов и сам был одним из них.

Когда подсудимый после суда получает срок с отбыванием его в зоне, совсем не обязательно, что он отбудет его до конца.

В исправительной системе существуют льготы, и при хорошем поведении, отбыв определенную часть срока, реально выйти на свободу условно-досрочно.

Еще раньше и с меньшими проблемами можно поехать в колонию-поселение. Я тоже был наивным и полагал, что там будет легче, чем в зоне.

Прошел административную комиссию и суд, мне изменили режим, и я стал поселенцем. Большинство поселений находится на Севере, на лесоповале и бирже по его переработке. Думал: «Ничего, здоровья хватит».

Как я путешествовал через всю страну, по тюремным пересылкам, это отдельная история. После полутора месяцев скитаний я и другие этапники прибыли в поселок на Севере России.

На дворе — апрель месяц. Нас привезли к штабу на «автовозэке» и посадили на ночь в карцер, ужасный клопятник.

Утром вызвали к операм, побеседовали наедине, всех вербовали стукачами.

Мне все интересно, спросил их: «Ну, допустим, я соглашусь на вас работать.

От пахоты в лесу вы меня освободите? Большую зарплату дадите? В комфортабельные условия поселите?» Получив па все вопросы отрицательный ответ, сказал: «И у вас хватает совести предлагать сотрудничество? Да на хер вы кому-то нужны». Они обозлились и сказали, чтобы ждал на крыльце, мол, позже получите аванс, и за нами придет дневальный и отведет в общаги.

Наше поселение располагалось на отшибе довольно большой деревни. Жили в ней в основном сотрудники ближайших зон и нашего учреждения, представляющего собой штаб, три общаги и баню.

Забора почти не существовало. Бежать оттуда малореально -кругом леса, зоны, военные части.

Работать нам предстояло на лесоповале, кормиться за свой счет, отовариваясь в магазине за наличные и питаться за плату в столовой.

Позвали нас в бухгалтерию штаба получить аванс. Выдали «смешную» сумму, которой хватаю на десять буханок хлеба. Хорошо, кому могли помочь переводом родные, остальным — хоть сдохни.

Приковылял тощий дневальным. Спросил у нас: «Хлебца нету?» Привел в общагу, показал комнаты без замков, где в наше отсутствие менты устраивали шмоны.

Дневальный рассказал, что поселок плохой, нам не повезло. Платят мало, нормы выработки больше. Тех, кто в лесу не дает план, сажают в карцер с выводом на работу. Выходной один, и никуда не пускают, так как в выходной семь проверок. Рабочий день — двенадцать часов.

Посоветовал не лезть к местным бабам, хотя последние поселенцев любят, ведь многие зэки из больших городов и симпатичные. Местные жители и менты, наоборот, алкаши и дегенераты. Но очень ревнивы, и если узнают о связи с деревенской красоткой, забьют зэка насмерть.

К сожалению, он не гнал жути — реальность оказалась еще хуже.

Послали меня и других этапников в лес. Опыта нет, техника и бензопилы старые, ломаются. И хоть ты перевыполни план, заплатят копейки. Рядом вольные лесорубы работают меньше и получают огромные деньги. Аванс быстро кончился. Пришел к начальству просить еще.

Он отказал и посоветовал: «Кору грызи!» У кого было что продать, продали. Мне запоздал перевод из дома, три дня ничего не ел и вкалывал. Позже «подмазали» мастера, начал лучше закрывать наряды. Стали чуть больше получать, на двадцать буханок хлеба хватало.

Собирали, пока чинили технику, зимнюю клюкву м продавали за бесценок.

Очень много было несчастных случаев. Народ неопытный, большинство горожане. То кого-нибудь деревом прибьет, то бревном. У нас в первый же день задавило елью вальщика. Мне трелевочник (трактор) «лопатой» ногу придавил.

Дали больничный на три дня. После медики говорят: «Здоров, езжай в лес». А у меня трещина в плюсных костях, нога опухла, как бочка. Начальник разрешил полежать еще неделю и выгнал на работу.

При сороковом размере обуви я на левую ногу натягивал калошу 46-го размера. Хорошо, мужики из бригады не напрягали. Протестовать нельзя. Забьют в карцере — лес все спишет.

На севере менты — власть, все делают деньги и повязаны круговой порукой, в том числе и крупные прокуроры.

Сотрудники лесных исправительных учреждений с помощью махинаций продают на большую землю пиломатериалы и лес — эшелонами.

Читайте также:  Какие льготы у пенсионеров по оплате коммунальных услуг в 2023 году

Так что стремление было одно: поехать обратно в зону. Но это сложно, ты же рабочая сила.

«Возникнешь» или будешь плохо трудиться, повесят за наручники и забьют. Оформят как несчастный случай.

Сотрудники жутко спиваются, живут хуже скотов, но слова им поперек не скажи.

Правда, некоторые зэки при должностях имеют поблажки, ходят в деревню и даже общаются с семьями ментов.

Дети их, пока маленькие, говорят, что хотят быть поселенцами, потому что они веселые и нарядные. В отличие от вечно пьяных пап и мам, которые ходят в грязном камуфляже.

Лучше всех поселенцев, как ни парадоксально, живут «петухи». Их не отправляют в лес. Они работают в бане, убираются в штабе, в деревне.

Мало того, что зарплату получают поболее лесорубов, так могут еще подхалтурить — нарубить местным дров, насобирать ягод, наловить рыбы. Так они еще, до кучи, и сексом «подрабатывают». Вольные женщины смертельно опасны.

Вот многие зэки по привычке (или по скрытой ориентации) «пользуют» «петухов». Видел на поселении мужиков, добровольно идущих в «обиженные». От голода, за пайку хлеба, делающих минет.

Некоторые от безнадежности, чтобы закрыться в зону, убивают таких же зэков. Или пробуют уйти в побег. Всех ловят и бьют смертным боем.

На поселении одно хорошо — сводить счеты, мочить «козлов». Частенько какого-нибудь «кумовского» «грохали» и зарывали под возводимую лежневку (дорогу из бревен), типа, «в побег ушел». Или деревом придавит — якобы несчастный случаи.

После того как я, собирая зимнюю клюкву, заблудился и плутал в лесу три дня, меня посадили в карцер.

В соседней камере менты насмерть забили осужденного. Он долго орал, потом хрипел и затих навсегда.

Позже я узнал, что в нашей бригаде покалечило еще одного вальщика. Я решил: все, с меня хватит…

Когда начальник делал обход, поговорил с ним по-человечески. Попросил отправить меня в зону. Видимо, у него было хорошее настроение, через десять дней был суд, и я, счастливый, поехал в колонию.

После этого я еще два раза был на поселениях в республике Коми. Изменилось только одно: стали кормить баландой и высчитывать ее стоимость из зарплаты. В остальном все стало еще хуже.

Прочитав этот рассказ, вы поймете, почему все-таки у воров и блатных в неволе нет реальной власти. Они играют по правилам ментов, иначе уедут в такое вот Учреждение. Кстати, не самое страшное из существующих для ломки авторитетов преступного мира.

Хотя сотрудники и там ничего не боятся. Того же легендарного вора в законе Бриллианта там убили, в свое время никто наказания не понес. Что уже говорить, когда прибьют простого дурака, нахватавшегося блатных верхушек и не понявшего, кто в неволе хозяин.

Но это все еще цветочки но сравнению с тюрьмами с романтичным названием «Белый лебедь»

пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Адвокат рассказал о принимающем пищу на коленях Фургале

У нас в отряде жил всеми гонимый угловой Артем, московский парень двадцати лет отроду. Жизнь его складывалась очень непросто. Он гей. Сидел во второй раз за кражу. На свободе работал в ночном клубе и, обокрав своего клиента, опять попал в тюрьму. Артем — ВИЧ-инфицированный. Сначала его распределили в специальный, шестой отряд, где содержатся только ВИЧ-инфицированные.

Тюремное общество глубоко иерархично. Это накладывает жесткие рамки на систему взаимоотношений осужденных. Прежде всего имеет значение «масть» заключенного:

  • Блатные

Костяк тюремного сообщества, этакая местная элита. Блатные пользуются максимальным количеством привилегий, но и ограничений на них налагается тоже много. «По понятиям», им запрещается работать, подчиняться администрации, заниматься уборкой, а ранее ворам в законе даже нельзя было иметь семьи. Блатные придерживаются строгих правил, и если вы их выучите, проблем быть не должно. Эти люди заинтересованы в сохранении порядка в камере, и из их числа назначаются положенцы и смотрящие, призванные не допустить беспредела. С ними лучше обращаться уважительно, но без подобострастия.

  • Мужики

Насчет красных и черных зон. Грубо говоря, они отличаются тем, что на красных реальная власть в руках мусоров, а на черных порядки определяют блатные. Моя зона красная, то есть главное соблюдать режим или законы здравого смысла. Хотя и тут есть блатные и они имеют свой вес: решают некоторые конфликты между зеками, следят за общим, за игрой и соблюдением неофициальных законов и правил.

В 6 утра уже стоим всем отрядом на улице – зарядка такая, или утреннее построение. Потом обычные утренние дела – умыться, сходить на завтрак или самому себе что-то приготовить в комнате питания (“кишарке”). Потом – либо развод и на работу, либо утренняя проверка. Работа у меня не пыльная, я в добровольной пожарной охране.

Но там содержатся и куда более основополагающие вещи. Именно согласно законам Ману все индийцы разделены на четыре сословия — варны.

Глава 7. Общеуголовные тюрьмы§ 54. Состояние тюрем в России в 70-е годы Начиная с 70-х годов XIX века и кончая ниспровержением царизма, материалы о состоянии общеуголовных тюрем достигают значительных размеров. Они состоят, во-первых, из официальных печатных отчетов, обзоров, докладов …

Есть несколько толкований, кто такие шерстяные, однако все они сводятся к одному: шерсть – это лица неуважаемые.

В традиционной арийской системе общества, состоящей из четырех варн — брахманов (священнослужители), кшатриев (воины), вайшьев (торговцы и ремесленники) и шудр (наемные работники) — далиты оказались на самом дне, ниже шудр, которые также были потомками доарийских обитателей Индии.

Немаловажную роль здесь начинают играть именно шерстяные – не зря одно из значений этого термина означает «суку»*, блатного, сотрудничающего с операми и администрацией тюрьмы.

Занимаются опущенные в зоне самой грязной работой:

  • моют сортиры, бани;
  • подметают плац, локалки;
  • выполняют работы на запретке;
  • убирают и грузят мусор;
  • чистят канализацию.

Владимир Переверзин. Не есть из одной посуды. Как живут неприкасаемые в тюрьме

Почему же далиты не бунтуют, требуя изменений, а ограничиваются редкими акциями протеста? Сказывается вбитая в сознание робость, покорность, а некоторых просто все устраивает. Существуют отдельные кварталы и домашние храмы, есть община, которая может помочь в тяжелом случае, общение происходит только среди своих, а до остальных каст и дела нет. Примерно такое положение дел складывается с неприкасаемыми, которые не стремятся стать частью общества.

По самой распространенной версии — это потомки представителей племен, живших в Индии до арийского вторжения. В традиционной арийской системе общества, состоящей из четырех варн — брахманов (священнослужители), кшатриев (воины), вайшьев (торговцы и ремесленники) и шудр (наемные работники) — далиты оказались на самом дне, ниже шудр, которые также были потомками доарийских обитателей Индии. При этом в самой Индии распространена версия, возникшая еще в XIX веке, согласно которой неприкасаемые — это потомки изгнанных в леса детей, родившихся от связи мужчины-шудры и женщины из брахманов.

Сейчас это слово почти вышло из употребления, оно считается оскорбительным. Самое распространенное наименование неприкасаемых — далиты, «притесняемые», или «угнетенные». Ранее существовало еще слово «хариджаны» — «дети Бога», которое пытался ввести в обиход Махатма Ганди. Но оно не прижилось: далиты сочли, что оно является столь же оскорбительным, как и «неприкасаемые».

Примерно 170 миллионов человек — 16,6 процента от всего населения. Вопрос с количеством каст очень сложный, так как сами индийцы слово «касты» почти не используют, предпочитая более расплывчатое понятие «джати», включающее в себя не только касты в привычном смысле, но и кланы и сообщества, которые зачастую сложно причислить к той или иной варне. К тому же зачастую граница между кастой и подкастой очень расплывчата. С уверенностью можно лишь утверждать, что речь идет о сотнях джати.

Как живут опущенные после освобождения

Психологи, проводившие в ряде российских МЛС исследования поведения заключенных, принадлежащих к различным мастям-кастам, пришли к любопытным выводам относительно самопозиционирования представителей низшей из тюремных категорий зеков – «опущенных» («петухов», «обиженных» и т.п.). Они, как правило, не хотят покидать свой, отгороженный от основной массы заключенных, мирок – с персональными углами для ночлега в тюремных камерах или в отрядах колоний, предназначенной только для них посудой и другими «выделенными привилегиями». Там их никто не трогает, они сами по себе. Более того, «опущенные» в какой-то степени чувствуют собственную необходимость в системе тюремного мира, отдавая себе отчет в том, что их грязную работу (уборка отхожих мест, производственных помещений, чистка выгребных ям и т.д.) больше делать некому. Между тем отгороженность «опущенных» от остальных зеков обусловлена не только и не столько брезгливостью по отношению к ним со стороны сокамерников, сколько страхом «зафоршмачиться», «загаситься», вступив в контакт с «петухами».

Если заключенный не является гомосексуалистом и не сидит по «петушинные» статьям, то опускают петуха в тюрьме только за злостные проступки. Следовательно, чтобы избежать участи обиженных, он должен следовать правилам тюремной жизни (для тех, кто впервые оказался в тюрьме, советы о том, как себя вести правильно, чтобы выжить и избежать неприятных ситуаций, мы предоставляли в этом материале).

Ваха Магомедхаджаев освободился из ИК-7 в январе этого года — там он пробыл 11 лет. Он вспоминает, что его и других заключенных пытали местное ФСБ, начальник колонии, оперативники.

Ваха Магомедхаджаев:

— Вот эти люди ночью выводят, на второй этаж поднимают, руки сзади завязывают, в большой бачок воду набирают и опускают голову в бачок и держат, пока ты не затрясешься, вытаскивают и спрашивают: «Ты будешь признаваться? Будешь подписывать?» Очень сильно там мучают.

Пытки страшные. Тебя раздевают, к тебе подводят человека и говорят: «Сейчас он будет тебя насиловать, если не подпишешь. Сейчас дубинку тебе затолкаем».

Там еще клетка стоит в коридоре. Когда человека привозят, его ставят в эту клетку до обыска. И что они делают: полностью тебя раздевают, голым туда вешают, лишь чуть пальцами можно прикасаться к полу, на голову мешок одевают. Висишь, пока руки не посинеют, требуют признаться. Меня вешали и вниз головой. На второй-третий день прокурор приходил и говорил: «Че у тебя с глазами? Почему красные?» Я говорю: «Че может быть с глазами? Пытают здесь». А начальник колонии стоит и говорит: «Да у него давление поднялось, поэтому у него глаза красные. Мы ему таблетку дали, врача вызвали, сейчас он нормально». Прокурор улыбнулся и ушел. Местные прокуроры все знают, что там творится.

Читайте также:  Транспортный налог в 2023 году: расчёт, кто должен платить, какие коэффициенты

Зэки в этой зоне как зомби. В карантине заставляют прыжки делать как будто бабочек ловишь, ходить как гусеница, иглы под ногти загоняют… Очень страшно, когда на спину ложат, руки-ноги связывают, два-три человека на тебя на живот сядут, голову держат, нос прищепкой закрывают, чтобы нос не дышал, потом с бутылки тебе воду льют в рот. Это до того страшная пытка! Когда они воду льют, то глотка как будто разрывается, до того больно.

В это место [ИК-7] специально вывозят, зэкам достаточно сказать, что туда повезут, он сделал, не сделал, признается, только чтобы туда не ехать.

Не дают молиться. Говорят, один раз в день молитесь, хватит. Я за всю дорогу за молитву очень много пострадал. Они какого-то своего мулу завели, татарина и он говорит: «Да вам не надо молиться, вы же в тюрьме сидите, режим нарушать нельзя, дома будете молиться».

Человек боится жаловаться, ему там сидеть, а комиссия приедет и уедет, а тебе придется здесь оставаться. Если пожалуешься, они потом тебе говорят: «Мы тебя сейчас в гарем загоним, в обиженку и всю дорогу тебя будем бить». Поэтому человек там все терпит. Если на работу опоздал, какой-то косяк, на второй, третий этаж поднимают, в оперативный отдел и там киянкой [большой молоток] деревянной в растяжку вставляют. И киянкой по спине, по ягодицам бьют, перчатки боксерские надевают и лупят тебя по голове.

Фельдшер никакие побои не регистрирует. Если что болит, она говорит: «Выпей Цитрамон». Если другую таблетку спросишь, она пойдет жаловаться: «Он меня оскорбил, зубы показывал». И зэка бьют, чтоб больше не обратился к ним за медпомощью.

Когда кто-то приезжает, они все красиво сделают, а на самом деле, что творится внутри, — это страшно.

Соседство с «опущенными» в тюрьме сродни постоянной ходьбе по минному полю: боязнь «подорваться» и оказаться в одном «строю» с «петухами» преследует заключенного постоянно. В самую низшую тюремную касту могут перевести даже за разговор с «опущенным», если авторитетным зекам покажется, что осужденный слишком любезен по отношению к «петуху». У «зашкваренного» нельзя ничего брать и вообще подходить к нему слишком близко. То же самое касается и приема пищи – рядом с «петухами» и из одной с ними посуды другие зеки не едят.
В некоторых тюрьмах и зонах специальными знаками метят параши и умывальники, которыми пользуются только «опущенные». Соответственно, если кто-то иной по незнанию или рассеянности (забывчивости) воспользуется «меченым» санузлом, по воровским понятиям он будет считаться «петухом», потому что «зафоршмачился», запятнал свою репутацию.
Животный страх заключенных, сторонящихся «опущенных», обусловлен незавидной перспективой для тех, кто вольно или невольно оказывается на дне тюремной иерархии: обратной дороги оттуда нет – если заключенного «опустили», он будет пребывать в этом статусе, как говорят в тюрьме, «по жизни». С учетом того, что значительная, если не большая часть «постояльцев» российских тюрем и колоний в социальном плане для общества люди пропащие и «чалиться» в неволе им предстоит не один срок, стоит рассматривать и специфичность боязни соприкосновения с «опущенными».

А еще не воруй у сокамерников, не «стучи» на них администрации, не играй в азартные игры, не поднимай ничего с пола, особенно рядом с унитазом, и не общайся с «петухами».

Нельзя без спроса брать чужие вещи: например, кружку или ложку, а тем более еду или сигарету. Даже одну. Могут посчитать, что ты украл, и превратят в еще одно животное – «крысу».

Не берите и не просите в долг у сокамерников, даже если родственники обещали передачу: жизнь богата сюрпризами, и посылка может задержаться. Одновременно с этим вы станете не отвечающим за свои слова «фуфлыжником».

Особенно опасно брать что-то или общаться с зэком из касты «опущенных». Таким можно только что-то давать, не соприкасаясь при этом руками.

Едой, полученной в передачах, принято делиться с сокамерниками, выделяя часть продуктов на «общак». Место его хранения знает смотрящий, а продукты, которыми зэк хочет поделиться, выкладываются на общий стол.

Трапезничать в одиночку в тюрьме считается плохим тоном и разновидностью «крысятничества».

ЭМИГРАНТЫ КАСТОВОЙ СИСТЕМЫ

Надары — небольшая тамильская каста, традиционное занятие которой, самогоноварение, веками надежно держало их в числе неприкасаемых. Еще в конце XIX века надарам это надоело. Правдами и неправдами выклянчив кусок земли у британской администрации, надары занялись земледелием. На этих землях они возвели храм и школу, забросили свой пальмовый самогон, стали вегетарианцами и в качестве обязательных кастовых правил ввели ежедневные омовения утром и вечером, очень чистую накрахмаленную одежду, безупречные прически и маникюр. Кроме того, надары не поленились создать свой мини-эпос, повествующий о происхождении надаров от Маходара — одного из упоминаемых в «Рамаяне» военачальников при дворе Раваны. Сейчас надары считаются безусловно «чистой» кастой, внушающей почтение окружающим своей гордостью, религиозностью и благородным происхождением. Тем же, у кого нет в запасе лишней сотни лет, приходится пользоваться иными методами.

Что взять с собой первоходу?

Предположительно, у человека имеется пара часов перед арестом. В этом случае необходимо собрать в кучу самые важные вещи (можно сделать это заранее):

  • Большая спортивная сумка. В неё можно сложить (а во время заключения и хранить) все личные вещи. Рассчитывать на тумбочки или платяные шкафы не приходится, в камерах нет таких предметов.
  • Сигареты и папиросы. Этот пункт обязателен, даже если заключённый не курит. Сигареты являются своеобразной валютой в СИЗО, с их помощью можно установить отношения с сокамерниками, либо обменять на интересующие услуги.
  • Чай. Этого рассыпчатого продукта следует брать чем больше, тем лучше. Чай тоже выступает в роли денег, также он считается предметом культа. Важно знать, что употребление чифира в камере считается традицией, но оно может привести к серьёзной зависимости.
  • Одежда. Из вещей рекомендуется отдать предпочтение паре футболок, спортивным штанам, носкам (простым и шерстяным). Также следует захватить шлёпанцы и трикотажную тельняшку или худи. Ни в коем случае нельзя брать вещи красного цвета, он ассоциируется у заключённых с тесным сотрудничеством с охранниками.

    Мягкие шерстяные свитера также лучше оставить на воле. В противном случае их скорее всего отберут и расплетут на нитки, а затем сделают «дорогу». Это система внешнего сообщения с пространством между камерами. Через неё передают записки, сигареты, а также пачки чая.

  • Мыло. Лучше приобрести два куска (детское и хозяйственное). Первое используется для умывания, а второе – для стирки.
  • Принадлежности для бритья. Можно брать всё необходимое кроме одеколона из-за наличия в нём спирта. Также рекомендуется захватить зубную щётку с пастой.
  • Носовые платки, простыня, две наволочки. Если останется место, стоит захватить одеяло. Не во всех тюрьмах достаточно постельных принадлежностей для заключённых.
  • Ложка. Вилки приносить запрещено (их относят к колюще-режущему оружию). Также стоит взять металлическую миску с кружкой и кипятильник.
  • Иголка с ниткой и щипчики для ногтей. Маникюрные ножницы не пропустят на входе по той же причине, что и вилки. Если есть возможность, заодно берут несколько тетрадей, ручки с запасными стержнями, конверты (для писем домой и передачи записок).
  • Продукты. Набор стоит захватить самый простой: сало, бульонные кубики, лапшу быстрого приготовления, сахар с солью, а также лук с чесноком. Консервы брать не следует, их не пропускают из-за острых краёв банки, которыми можно воспользоваться как оружием.

Тюремные кровати (🗣«шконки»)

Койки в таком хостеле изготовлены из железа – обычно это сваренная из запаянной трубы или угольника рама, с наваренными на неё полосами из металла. Иногда ячейки настолько велики, что в них проваливается матрас (если он вообще есть). Железные кровати (🗣 «шконки» или «шконари») крайне неудобны, как и всё в тюрьме. Это часть системы, заточенной на то, чтобы человек осознавал себя отбросом общества.

Кровати грубо приварены к штырям, вбитым в стены и пол, иногда сварены ещё и между собой. Шконки составляют нечто вроде скелета общей камеры. Ещё эти, с позволения сказать, кровати – один из поводов хотеть уехать «на зону», ведь в колониях, как правило, используются кровати с матрасом-сеткой – вроде армейских. Спать на них гораздо удобнее.

Кстати, матрас – одна из основных ценностей в камере. За хороший матрас сотрудники учреждения и хозотрядники берут взятки. Опытные сидельцы запросто отдают за двойной матрас хорошие кроссовки или кожаную куртку. В старых СИЗО матрас выдаётся при заезде и подследственный таскает его с собой по камерами в виде так называемой «скрутки» (матрас вместе с бельём).

По поводу белья. Подследственному положены две простыни, наволочка и одеяло. У нас есть оооочень много жалоб на то, что эти нехитрые ценности выдают с огромными задержками, и человек живёт несколько дней на голом матрасе, а то и без него. Больше всего жалоб поступает из СИЗО-1 УФСИН по СПб и ЛО («Новые Кресты») – это не кажется удивительным, ведь это крупнейшее в стране учреждение. То же и с посудой – некоторые подследственные месяцами едят из коробочки от «Доширака».

Кровати обычно наварены в два яруса, нижний считается «элитным» – занимается более авторитетными арестантами. Кроме того, места на нижних «шконках» традиционно уступают пожилым и полным людям. Верхняя полка – 🗣«пальма», а средняя (если этажей три) – 🗣«чемодан».

В населённых камерах существует практика продажи нижних полок – этим промышляют и «смотрящие», и сотрудники учреждений. Известны как случаи взимания разового платежа, так и поборы на абонементной основе.

Слово «нары» почти не используется, так как в СИЗО и тюрьмах почти не осталось, собственно, нар.


Похожие записи: